Вечером мы с Ермолаем отправились охотиться на вальдшнепов. Ермолай - охотник, человек лет 45, высокий, худой, с длинным носом, узким лбом, серыми глазками и широкими насмешливыми губами. Круглый год он ходил в кафтане немецкого покроя и синих шароварах. У Ермолая было старинное кремнёвое ружье и собака по прозвищу Валетка, которую он никогда не кормил. Ермолай принадлежал моему соседу, помещику старинного покроя. Помещик отказался от него, как от человека, не годного ни для какой работы. Единственной его обязанностью было доставлять на господскую кухню раз в месяц несколько пар тетеревов и куропаток.

Ермолай был беззаботен, как птица. Он постоянно попадал в разные переделки, и всегда возвращался домой невредимый с ружьём и с собакой. Не будучи весельчаком, он всегда находился в хорошем настроении и любил поговорить. Была у Ермолая и жена, которая жила в полуразвалившейся избушке и терпела лишения. Он появлялся дома раз в неделю и обходился с женой жестоко и грубо. Дома он никогда не оставался больше дня, а на стороне из домашнего тирана опять превращался в Ермолку, которого знали на сто вёрст в округе.

Охотиться мы пошли в большую берёзовую рощу на берегу Исты. Желая попытать счастья на следующее утро, мы решили переночевать на ближайшей мельнице. Когда мы подошли к мельнице, было уже темно, и хозяева не захотели нас пускать. В конце концов мы решили купить у мельника соломы и переночевать на улице под навесом. Мельничиха принесла нам еды. Пока Ермолай пёк в золе картофель, я задремал.

Лёгкий шёпот разбудил меня. Я поднял голову и увидел женщину, бледное лицо которой ещё хранило следы былой красоты. По выговору я узнал в ней дворовую женщину. Это была мельничиха Арина. Она тихо беседовала с Ермолаем. Он звал её к себе «погостить» и обещал выгнать жену. Я поднялся и заговорил с ней. От Арины я узнал, что она была горничной у жены графа Зверкова.

В Петербурге я был знаком с графом Зверковым, который занимал довольно важное место. От него я и услышал историю Арины. Жена Зверкова была пухлая, чувствительная и злая. Было у неё твёрдое правило: не держать замужних горничных. После 10 лет верной службы красавица Арина, дочь старосты, стала просить у Зверкова позволения выйти замуж. Ей было отказано. Через некоторое время выяснилось, что Арина беременна от лакея Петра. Зверков приказал остричь девушку, одеть в тряпьё и сослать в деревню.

От Ермолая я узнал, что ребёнок Арины умер. Уже два года она была замужем за мельником, который выкупил её у барина. Лакея Петрушку отдали в солдаты.

Иван Сергеевич Тургенев

ЕРМОЛАЙ И МЕЛЬНИЧИХА

Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на «тягу»… Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же, господа.

За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда… Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам… Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают - не все вдруг - по породам; вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают… Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг - но одни охотники поймут меня, - вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, - и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.

Вот что значит «стоять на тяге».

Итак, мы с Ермолаем отправились на тягу; но извините, господа: я должен вас сперва познакомить с Ермолаем.

Вообразите себе человека лет сорока пяти, высокого, худого, с длинным и тонким носом, узким лбом, серыми глазками, взъерошенными волосами и широкими насмешливыми губами. Этот человек ходил в зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя, но подпоясывался кушаком; носил синие шаровары и шапку со смушками, подаренную ему, в веселый час, разорившимся помещиком. К кушаку привязывались два мешка, один спереди, искусно перекрученный на две половины, для пороху и для дроби, другой сзади - для дичи; хлопки же Ермолай доставал из собственной, по-видимому неистощимой, шапки. Он бы легко мог на деньги, вырученные им за проданную дичь, купить себе патронташ и суму, но ни разу даже не подумал о подобной покупке и продолжал заряжать свое ружье по-прежнему, возбуждая изумление зрителей искусством, с каким он избегал опасности просыпать или смешать дробь и порох. Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко «отдавать», отчего у Ермолая правая щека всегда была пухлее левой. Как он попадал из этого ружья - и хитрому человеку не придумать, но попадал. Была у него и легавая собака, по прозванью Валетка, преудивительное созданье. Ермолай никогда ее не кормил. «Стану я пса кормить, - рассуждал он, - притом пес - животное умное, сам найдет себе пропитанье». И действительно: хотя Валетка поражал даже равнодушного прохожего своей чрезмерной худобой, но жил, и долго жил; даже, несмотря на свое бедственное положенье, ни разу не пропадал и не изъявлял желанья покинуть своего хозяина. Раз как-то, в юные годы, он отлучился на два дня, увлеченный любовью; но эта дурь скоро с него соскочила. Замечательнейшим свойством Балетки было его непостижимое равнодушие ко всему на свете… Если б речь шла не о собаке, я бы употребил слово: разочарованность. Он обыкновенно сидел, подвернувши под себя свой куцый хвост, хмурился, вздрагивал по временам и никогда не улыбался. (Известно, что собаки имеют способность улыбаться, и даже очень мило улыбаться.) Он был крайне безобразен, и ни один праздный дворовый человек не упускал случая ядовито насмеяться над его наружностью; но все эта насмешки и даже удары Валетка переносил с удивительным хладнокровием. Особенное удовольствие доставлял он поварам, которые тотчас отрывались от дела и с криком и бранью пускались за ним в погоню, когда он, по слабости, свойственной не одним собакам, просовывал свое голодное рыло в полурастворенную дверь соблазнительно теплой и благовонной кухни. На охоте он отличался неутомимостью и чутье имел порядочное; но если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до последней косточки, где-нибудь в прохладной тени, под зеленым кустом, в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах.

Ермолай принадлежал одному из моих соседей, помещику старинного покроя. Помещики старинного покроя не любят «куликов» и придерживаются домашней живности. Разве только в необыкновенных случаях, как-то: во дни рождений, именин и выборов, повара старинных помещиков приступают к изготовлению долгоносых птиц и, войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что гости большей частью с любопытством и вниманием рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются. Ермолаю было приказано доставлять на господскую кухню раз в месяц пары две тетеревей и куропаток, а в прочем позволялось ему жить где хочет и чем хочет. От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного - «лядащего», как говорится у нас в Орле. Пороху и дроби, разумеется, ему не выдавали, следуя точно тем же правилам, в силу которых и он не кормил своей собаки. Ермолай был человек престранного рода: беззаботен, как птица, довольно говорлив, рассеян и неловок с виду; сильно любил выпить, не уживался на месте, на ходу шмыгал ногами и переваливался с боку на бок - и, шмыгая и переваливаясь, улепетывал верст шестьдесят в сутки. Он подвергался самым разнообразным приключениям: ночевал в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами, сиживал не раз взаперти на чердаках, в погребах и сараях, лишался ружья, собаки, самых необходимых одеяний, бывал бит сильно и долго - и все-таки, через несколько времени, возвращался домой одетый, с ружьем и с собакой. Нельзя было назвать его человеком веселым, хотя он почти всегда находился в довольно изрядном расположении духа; он вообще смотрел чудаком. Ермолай любил покалякать с хорошим человеком, особенно за чаркой, но и то недолго: встанет, бывало, и пойдет. «Да куда ты, черт, идешь? Ночь на дворе». - «А в Чаплино». - «Да на что тебе тащиться в Чаплино, за десять верст?» - «А там у Софрона-мужичка переночевать». - «Да ночуй здесь». - «Нет уж, нельзя». И пойдет Ермолай с своим Валеткой в темную ночь, через кусты да водомоины, а мужичок Софрон его, пожалуй, к себе на двор не пустит, да еще, чего доброго, шею ему намнет: не беспокой-де честных людей. Зато никто не мог сравниться с Ермолаем в искусстве ловить весной, в полую воду, рыбу, доставать руками раков, отыскивать по чутью дичь, подманивать перепелов, вынашивать ястребов, добывать соловьев с «дешевой дудкой», с «кукушкиным перелетом»… Одного он не умел: дрессировать собак; терпенья недоставало. Была у него и жена. Он ходил к ней раз в неделю. Жила она в дрянной, полуразвалившейся избенке, перебивалась кое- как и кое-чем, никогда не знала накануне, будет ли сыта завтра, и вообще терпела участь горькую. Ермолай, этот беззаботный и добродушный человек, обходился с ней жестко и грубо, принимал у себя дома грозный и суровый вид, - и бедная его жена не знала, чем угодить ему, трепетала от его взгляда, на последнюю копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь на печи, засыпал богатырским сном. Мне самому не раз случалось подмечать в нем невольные проявления какой-то угрюмой свирепости: мне не нравилось выражение его лица, когда он прикусывал подстреленную птицу. Но Ермолай никогда больше дня не оставался дома; а на чужой стороне превращался опять в «Ермолку», как его прозвали на сто верст кругом и как он сам себя называл подчас. Последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой - и, может быть, потому именно и обращался с ним дружелюбно; а мужики сначала с удовольствием загоняли и ловили его, как зайца в поле, но потом отпускали с Богом и, раз узнавши чудака, уже не трогали его, даже давали ему хлеба и вступали с ним в разговоры… Этого-то человека я взял к себе в охотники, и с ним-то я отправился на тягу в большую березовую рощу, на берегу Исты.

У многих русских рек, наподобие Волги, один берег горный, другой луговой; у Исты тоже. Эта небольшая речка вьется чрезвычайно прихотливо, ползет змеей, ни на полверсты не течет прямо, и в ином месте, с высоты крутого холма, видна верст на десять с своими плотинами, прудами, мельницами, огородами, окруженными ракитником я гусиными стадами. Рыбы в Исте бездна, особливо голавлей (мужики достают их в жар из-под кустов руками). Маленькие кулички-песочники со свистом перелетывают вдоль каменистых берегов, испещренных холодными и светлыми ключами; дикие утки выплывают на середину прудов и осторожно озираются; цапли торчат в тени, в заливах, под обрывами… Мы стояли на тяге около часу, убили

Иван Сергеевич Тургенев

«Ермолай и мельничиха»

Вечером мы с Ермолаем отправились охотиться на вальдшнепов. Ермолай — охотник, человек лет 45, высокий, худой, с длинным носом, узким лбом, серыми глазками и широкими насмешливыми губами. Круглый год он ходил в кафтане немецкого покроя и синих шароварах. У Ермолая было старинное кремнёвое ружье и собака по прозвищу Валетка, которую он никогда не кормил. Ермолай принадлежал моему соседу, помещику старинного покроя. Помещик отказался от него, как от человека, не годного ни для какой работы. Единственной его обязанностью было доставлять на господскую кухню раз в месяц несколько пар тетеревов и куропаток.

От Ермолая я узнал, что ребёнок Арины умер. Уже два года она была замужем за мельником, который выкупил её у барина. Лакея Петрушку отдали в солдаты. Пересказала Юлия Песковая

Вечером главный герой с Ермолаем пошли на охоту. Ермолай - охотник, высокий и худой мужчина лет 45, с серыми глазами, узким лбом, длинным носом и широкими губами. Он круглый год ходит в синих шароварах и кафтане немецкого кроя. Охотился Ермолай со старым кремнёвым ружьём и всегда голодной собакой Валеткой. Он принадлежал соседу главного героя, помещику из старинного рода. Хозяин считал его непригодным для какой-либо работы, так что единственное, чем мужчина занимался - раз в месяц доставлял на кухню несколько куропаток и тетеревов.

Ермолай был очень беззаботным, часто попадал в различные переделки, но всегда возвращался невредимый. Он постоянно был в хорошем расположении духа и очень любил поговорить. Жил мужчина в полуразвалившейся избе и был женат. Правда, дома появлялся только раз в неделю, а с женой обходился ужасно грубо и жестоко. А потом, уйдя из дома, опять превращался из домашнего тирана в того Ермолку, которого все знали.

Охотиться они пошли на берег Исты в огромную берёзовую рощу. А потом решили заночевать на ближайшей мельнице, подумав с утра опять попытать счастья. Когда они пришли к зданию, то было уже темно, и хозяева отказались их пускать. Мужчины купили у мельника соломы и решили ночевать под навесом во дворе. Мельничиха принесла им еды. Главный герой задремал, пока Ермолай пёк картошку в золе.

Его разбудил лёгкий шёпот. А подняв голову, мужчина увидел женщину с бледным, но всё ещё красивым лицом. Это была жена мельника Арина, которая тихо говорила с Ермолаем. Он звал её к себе и грозился выгнать жену. Главный герой встал. Заговорив с Ариной, он узнал, что она раньше была горничной у супруги графа Зверкова.

Герой был знаком со Зверковым в Петербурге, и от него узнал историю Арины. Супруга Зверкова была довольно злой женщиной и имела за правило держать только незамужних горничных. Прослужив 10 лет, красавица Арина, дочка старосты, попросила у графа разрешения на замужество, но ей отказали. Вскоре выяснилось, что девушка беременна от лакея Петра. За это Зверков велел девушку остричь и отправить в деревню.

Позже Ермолай рассказал, что ребёнок Арины умер, а 2 года назад она стала женой мельника, который её выкупил у барина. Лакея Петра отдали в солдаты.

Охотник Ермолай был человек лет сорока пяти, высокий, худой, с длинным и тонким носом, взъерошенными волосами и широкими насмешливыми губами. Ходил он в зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя. Свою легавую собаку Валетку никогда не кормил, говоря: «Стану я пса кормить! Пес – животное умное, сам найдет себе пропитанье».

Ермолай принадлежал одному из соседей Тургенева , помещику. Этому бродяге было приказано доставлять на господскую кухню раз в месяц пары две тетеревей и куропаток, а в прочем позволялось жить где хочет и чем хочет. От него отказались, как от человека ни на какую работу не годного. Ермолай то и дело подвергался приключениям: ночевал в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами, лишался ружья, собаки, одежды, бывал сильно бит – и всё равно через несколько времени, возвращался домой одетый, с ружьем и с собакой. К жене своей он ходил лишь раз в неделю. Жила она в дрянной избенке, перебивалась кое-чем.

Тургенев часто брал Ермолая с собой на охоту. Раз они бродили допоздна по лесам у реки Исты и решили переночевать в ближайшей мельнице. На мельницу их не пустили: хозяин счёл незнакомцев с ружьями людьми подозрительными. Но он согласился за деньги выслать им сена и самовар, чтобы они могли провести ночь под навесом в ста шагах от мельницы.

И. С. Тургенев. Ермолай и мельничиха. Аудиокнига

Тургенев заснул, а Ермолай жарил в костре картошку. Проснувшись, писатель увидел, что рядом с Ермолаем сидит мельничиха – женщина лет 30-ти, очень красивая. Ермолай тихо говорил ей: «Ты ко мне зайди погостить, Арина Тимофеевна. Я свою жену-то прогоню на тот случай». Мельничиха в ответ тупила глаза.

Тургенев поднялся и вышел к ним. Разговорились. Арина сказала, что теперь она вольная, а раньше была крепостной господина Зверкова – служила горничной у его жены.

Тургенев тут же вспомнил, что слышал историю этой горничной. Её рассказывал ему сам господин Зверков – непривлекательный, толстый человек с мышиными глазками, который занимал довольно важное чиновное место и имел пухлую, слезливую и злую супругу. «Вы, молодые люди, – толковал Зверков Тургеневу, – судите обо всех вещах наобум; но мало знаете свое отечество, Россию. Вы, например, мне говорите… насчет дворовых людей… Вот и послушайте. Моя жена замужних горничных не держит: пойдут дети, то, се, – где ж тут служанке присмотреть за барыней как следует. Раз взяла моя супруга в горничные дочь старосты из нашей деревни. Оказалась та очень услужлива, скромна, послушна. Лет десять у жены служила. Вдруг, в одно прекрасное утро пришла эта Арина ко мне без доклада, бух мне в ноги и просит позволения выйти замуж. "Да ты знаешь, дура, что у барыни другой горничной нету? А замужних она не держит". – "Маланья на мое место поступить может". – Велел я ей не рассуждать и выгнал. Но через полгода она опять ко мне пожаловала с тою же просьбой. Я вновь её прогнал. А несколько времени спустя приходит ко мне жена, в слезах: "Арина ждёт ребёнка! Отец – Петрушка-лакей". Я, разумеется, тотчас же приказал её из горничных уволить и сослать в деревню. Барыня к ней привязалась, а она, неблагодарная, не постыдилась! Вот вам и наука: как волка ни корми, он все в лес смотрит!»

…Теперь Тургенев узнал от Арины, что она уже два года замужем за мельником. Зверков не хотел на это соглашаться, но мельник, человек богатый, выкупил её у барина на волю.

Арину позвал муж, и она ушла. Тургенев спрашивал у Ермолая: «Что ж, она понравилась мельнику, что ли?» – «Не знаю. Она грамоте разумеет, а это в мельничном деле хорошо бывает». – «А Петрушку-лакея ты знал?» – «Да, знал. Он в солдаты поступил». – «А дети у Арины есть?» – «Был один, да помер».

Арина жаловалась Ермолаю на нездоровье: кашель по ночам мучит.

Анализ рассказа ермолай и мельничиха. «Ермолай и мельничиха», анализ рассказа Тургенева

«Ермолай и мельничиха»